Нас утро встречает рассветом, а Камиджо, Дэвида Боуи в девичестве, телевизором. То есть не самим даже телевизором, ибо это тяжело, да и техника поломаться может, а будильником на нем. Ровно в 8:23, и ни минутой раньше, телевизор включается и начинает весело что-то говорить голосами дикторш, или ведущих утренних телешоу. Кода очередная бодрая утренняя ведущая, не иначе под лошадиной дозой кофеина, желает доброго времени суток этак раз пятый, Камиджо позволяет себе сползти с кровати и на ощупь добрести до ванной. А кто с утра пораньше делает это иначе? Автопилот срабатывает ровно до ванной, на большее его не хватает, разве что, проходя мимо кухни нажать на кнопку кофеварки, или чайника. Тут надо сказать, что Камиджо весьма повезло, что кухня находилась по пути, и никуда в отдельные места сворачивать не надо.
Утро 30 декабря начиналось также, как и утро 29 декабря. Телевизор сделал "тыц" (это так говорится только, на самом деле звук куда более неслышный, но ощущение рабочей техники в комнате непременно в ту же секунду присутствует). Девочка на экране провозгласила: "Это была премьера клипа! С добрым утром!" Камиджо потер глаз, как бы сообщая жестами ведущей, что он команду слышит и готов для просыпания, но девочку на экране, ее же так просто не обманешь, поэтому она начала трещать о каких-то пустяках и кого-то приглашать в гости. Дабы не выключить ее в случайном порыве, Камиджо предусмотрительно прятал пульт еще с вечера, поэтому хитрющую интриганку было не заткнуть.
- Встаю-встаю, - подкрепил Камиджо жесты словами, и почувствовал что-то странное. Это было на уровне предчувствия. Такое чувство возникает, когда в хорошо изученной вами комнате исчезает ваза с цветами, переставляется кресло, или зеркало оказывается не слева, а справа. Вы вроде не сразу и замечаете перемены, но это чувство "что-то не так" вас неизменно преследует. Именно это "что-то не так" навязчиво зажужжало в голове Камиджо. Словно в комнате работал не только телевизор, но и что-то еще. Что-то похрапывало справа, причем не просто похрапывало, но еще ощутимо лежало на руке, а его голова упиралась в грудь. Первой мыслью было конечно: "Как же нас зовут на этот раз?" На самом деле это была пытка, ибо если имя не вспоминалось сразу, то приходилось импровизировать. Но Камиджо не боялся опасностей, он зевнул и открыл глаза. И вот тут то случилось самое странное, даже ужасное, потому что картина потрясла его до глубины души.
- Казанова!? - соседи поняли, что Камиджо (ура-ура) помнит имя рядом лежащего, можно было обойтись без импровизации. И как бы, Камиджо никогда не был против подобной картины, даже наоборот, всячески мысленно именно этого и добивался. Но осуществление желания произошло слишком неожиданно для неподготовленного сознания. Все равно, что мечтать пятнадцать лет о пони, а потом проснуться и увидеть ее морду склоненную над вами, вы что первым делом обрадуетесь? Скорее всего испугаетесь, вот и Камиджо испугался и немножко пнул директора, но, к его оправдания, он это не специально, он это от неожиданности.

Чтобы описать всю гамму чувств посетивших Камиджо в то утро, вернемся к рассказу о пони, которого подарили через пятнадцать лет ожидания. Эмоция сменяющая испуг - ликование. Хочется обнять сначала пони с ее длинной челкой, потом маму, папу и бабушку, прятавшихся за дверями, и ожидающих, когда же ты начнешь изображать безудержную радость от такого сюрприза. Вот и Камиджо возликовал, не без некоторой доли растерянности. Скажем так, ставка на пони в его квартире была куда более высока, чем на директора. Но нет, вот он спит рядом, как ни в чем не бывало. Хотя в ни в чем не бывало, было бы куда веселее, нежели в рубашке, брюках и ботинках. Первой мыслью было: схватить с тумбочки помаду и изрисовать, но в конце то концов, ему же не шестнадцать. Эх, а вот если бы он вчера тоже был пьян, как Казанова, то сегодня с чистой совестью мог бы не помнить, как Дэйви оказался тут в его объятиях и делать грязные намеки, хотя, если Казанова не вспомнит, то намеки можно все равно делать. Память просыпалась, сообщая голосом пресс-секретаря, что вчера, а скорее уже сегодня где-то в час ночи, когда Камиджо в своем лососевом шелковом халате, (и пусть хоть раз еще одна Урсула назовет этот цвет розовый, отправится в школу по изучению цветов), с соком и обезжиренным творожком смотрел мелодраму, взятую в местном видео-прокате, к нему завалился совсем не трезвый директор. Совсем нетрезвый директор что-то сказал про цветовую гамму его халата и упал замертво на пол. Пришлось затащить начальника на кровать, а пока Камиджо соображал куда пристроить собственное тело на ночь в тесной квартире (его то размеры устраивали), Казанова навалился сверху. Погребенный под пьяным, храпящим Казановой, Камиджо не решился шевелиться и подумал, что уснуть это будет наибольшим благом.
Когда флэшбек памяти успешно вернулся в сегодня, Камиджо принял пуговицу Казановы.
- Или ты просыпаешься, или Урсула узнает о нас много нового, говоря нас я имею в виду подробности ночи, - в это время Камиджо неодобрительно разглядывал грязные следы от ботинок директора на фиалковых простынях. Что сказать, счастье просто распирало его. Нет, не так он мечтал встретить свое первое утро в кровати с Казановой.

Вот что значит – необдуманное решение. «Зачем, зачем я его разбудил?», - думал Камиджо, в двадцатый раз тыкая иголкой в палец. В двадцатый раз он зашипел и засунул палец в рот. Ведь мог же проснуться, собраться и уйти, оставив Казанову спать, мог даже на подушке записку оставить «Ночь была чудесна. С любовью Камиджо». Но нет, надо было его разбудить, чтобы директор занял единственную ванную на час, и подрабатывать тут Золушкой. Отбери зерна от плевел, начисти котлы, приготовь ужин, а розы вырастут сами.
- Это мне готовят завтрак, это у меня спрашивают по утрам: «Камиджо, а сколько ложечек сахара тебе положить в кофе?». И это я отвечаю: «Достаточно просто добавить сливок». И ведь никакой компенсации, кроме полуночи храпа, алкогольных паров и грязи на простынях. Вот даже без такусенького поцелуя, - тут Камиджо показал без какусенького. Но время шло, а завтрак был не готов. А готовить надо, потому что он не привык отказывать Казанове, как-то так повелось. Зато Камиджо понял всю глубину высказывания: «Будь осторожен в желаниях». Желал Казанову на завтрак? – получи, распишись и не ропщи. Ах ты ж, задумался, перепутал сахар с солью. Но ничего, Казанова, кажется, не заметил. Более того, он вообще не заметил, что Камиджо не готов к выходу.
- Я бы попросил! – неожиданно агрессивно отреагировал Камиджо, но тут же заискивающе добавил – Всего пять минут, я только в ванную и обратно.
Блондин исчез за дверью, откуда послышался плеск воды, потом вскрик и глухой удар.

Морской пляж

Ребята из сервисного центра сказали, что автомобиль не восстановить, но Камиджо должен радоваться, что жив. Камиджо и радовался, но все равно было досадно, ни часов, ни машины. Правда была чудесная находка, которую он до сих пор прижимал к груди. Поднимаясь на свой этаж, блондин пытался найти ключ в кармане плаща. Ни в одном, ни в другом, ни даже во внутреннем карманах его не оказалось. Тут гадать можно было сколько угодно: ключ выпал где-то в машине, ключ выпал на пляже, ключ потерялся где-то на маршруте из пункта А до пункта Б. Где пункт А - это квартира Камиджо, а пункт Б - это все инстанции, которые он посетил за это прекрасное утро, начиная с полицейского участка. Однако никакие догадки ключ не материализовали, пришлось вызывать слесаря, который выломал дверь. Ломал он ее не очень аккуратно, расщепив буквально на опилки.
- И на том спасибо, - несколько отстранено отозвался Камиджо, сунув деньги работнику. Не раздеваясь, он устроился на кухне, пытаясь прийти в себя. На работу он сегодня опоздает: необходимо было дождаться плотника, чтобы тот поставил новую дверь, вот только начинала контора работать с 9 утра. В ожидании рассвета Камиджо решил разбавить ночные неприятности крепким кофе со сливками, как он любил. Включив кофеварку, он заглянул в баночку с кофе, но ароматный порошок закончился, благо в навесном шкафчике был целый пакет с зернами. Камиджо достал кофемолку, но та, к его удивлению, отказывалась работать. Блондин принялся ощупывать провод, вдруг где поврежден, не заметил, как добрался до вилки и получил разряд электричества. Кофемолка выпала из рук, прозрачный пластик дал трещину, зерна рассыпались по полу. Камиджо тем временем, растаптывая все это в мелкую пыль, отходил от удара током. Он прямо в одежде прилег на кровать, растерянно глядя в одну точку. Кофеварка тем временем нагревалась. Очнулся блондин, когда почувствовал запах горелой пластмассы. Пришлось подскочить и бросить кофеварку в раковину, но та была до сих пор воткнута в розетку, а Камиджо очень резко дернул - розетка со всем своим содержимым выпала наружу.
- Тьфу ты, - в сердцах выругался Камиджо, горячая кофеварка до сих пор находилась в его руках, обжигая ладони - Иааааа - отозвался мужчина на термический ожог.
Чувствуя себя самым несчастным человеком на планете, Камиджо дул на ожог. Между тем, паленый запах наполнил комнату и дышать стало трудно. Камиджо раскрыл окна, но что-то случилось с зажимом, створка резко упала вниз, от удара стекло растрескалось и выпало прямо в квартиру. Когда пришел плотник, квартира напоминала нашествие голодных аборигенов.
- Вас что, обокрали? - любезно поинтересовался тот у Камиджо, роняя молоток аккурат на ногу блондину. Тот в вежливой форме объяснил, что он сделает с плотником и молотком. На часах было 11.

Агентство